Робертовы руки пошли погулять. Мелиссе потребуется пятнадцать секунд, чтобы собрать волю в кулак и преобразовать ее в элегантный фингал под его глазом. Под цвет глаз. Роберт будет приятно удивлен. Нет, не тем, что откроет в себе склонность к садомазохизму.
----------
потрачено (вместе с обводкой-чисткой и т.д.) около пяти часов. Имела место быть попытка исправить лица и привести их к наибольшему соответствию с тем, как должно быть. Ибо руки мои в последнее время меня не слушаются.
Помимо прочего меня интересует вот что:
-не слишком ли темно
-попадает ли под категорию mature content или нет
и вообще все, что вы заметили, не заметили, подумали и т.д.
А в самых радужных снах ей видятся его мохнатые ноги, из которых, эээх, можно навязать столько носков детишкам...<---это моя температура придумала, это не я.
Где-то подхватились боль в горле, общая разбитость и легкая ломота в теле.
Отчасти именно поэтому меня все раздражает.
Карла.
Что падает на нее сверху-загадка. В том числе и для меня. Потому что с фоном-мой вечный трабл.
И куда она смотрит с таким обалделым видом-тоже. Наверное Нерл снова из душа без полотенца вышел.
УИИИИИИИИИИИИИИ! Чарли, пускающий слюни в подушку. Где у нас тут Мелисса? *роется под кроватью* Таак, нетрадиционные представители нетрадиционной ориентации-брысь, этот мальчик уже занят. Роберт-брысь, у тебя своя кровать есть, тапок-брысь, коробка...что в коробке? Ууй, коробку на место...Я этого не видела, не видела! Носок-брысь. Хм..а где Мелисса? Ааа, дома! Черт.
*3 *прослезилась* какая прелесть!
Кривовато по-моему...мда...позировать себе перед зеркалом в такой позе да еще косить одним глазом в лист это вам не из глиняного пулемета стрелять!
Тест Люшера родил что-то о моей потребности в положительной (длительной? Не помню) привязанности. Пойду испытывать привязанность к пледу.
Погода серая, небо вот-вот рассыплется на город мелким холодным дождиком. Отдельные крупные капли потихоньку капают на дисплей сотового. В плеере играет что-то грустное, сижу себе на детской качельке около дома, никого не трогаю. Шуршу ногами по влажному каменистому песку – низко, никак не могу раскачаться, ноги мешают, хотя не такая я уж и высокая. Во дворе ник-кого нет. Шлю смс-ки Ленке в Анапу. Откуда-то из-за угла выворачивает молодая мама с двумя детьми, года по три каждому. Один садится на такую же качель напротив и упрашивает маму раскачать. Визжит от радости. У него ноги не достают до земли. Черт. Завидно.
А в автобусе был кондуктор, похожий на Декстера Холланда. Убейте меня.
Each passing day
Every passing face
Seems like such a blur.
Перед Оперным, за монументальным памятником Ленину и традиционной группе - красноармеец, рабочий, колхозник, знаете что? Совершенно здесь чужие, странные среди тополей, стоят в больших металлических кадках с колесиками две пальмы. А небо разных оттенков серого, и с молочными разводами. У нас здесь холодно. И дождь обещали к вечеру.
Бедный Ленин, пальмы, да еще прямо у него за спиной - элемент буржуазной роскоши среди суровых сибирских просторов. И мелкие городские птички, садящиеся иногда прямо на гладкую каменную лысину. Тяжело, наверное, быть памятником.
И оффспринговские тянущиеся песни снова совсем родные, пасмурно-прохладных дней это песни. Через гитарные рифы (ведь рифы же, да?), быстрые ритмы, и жизнерадостные аранжировки мелькает грусть какая-то, что ли. Или просто мне так хочется, а потому и кажется. Снова чувствуется тот самый первый привкус, остававшийся от этой музыки, а ведь уже год прошел.
Мне вечно душно, поэтому предпочитаю мерзнуть, но окна держать открытыми.
Пять белых яиц, пакет с молоком. Хлопает дверца холодильника. Скрипят дверцы шкафчика с посудой. Звякнули перебираемые миски. Мне совершенно нечего делать. Я развлекаюсь приготовлением ужина под гордым названием омлет.
Скоро, дети, скоро будет Новый год. Скоро в деканат. Целая группа новых людей. Ужас-ужас. Ужвас. Уж-ас. Опытный летчик в смысле.
Очень даже интересно. Только быстро надоест, потому что люди они везде люди. И захочется назад, в ленивое лето.
Я ведь уже привыкла: спать до одиннадцати (на самом деле последнюю неделю я веду с собой тайную борьбу, попытки проснуться пораньше с большим-меньшим успехом), спускать одну ногу с кровати, затем вторую, сидеть секунд двадцать, шлепать тапками на кухню, сонно звякать посудой, наливать себе кофе-чай.
Днем маяться блаженным безделием – с книжкой на диване или в наушниках за компьютером, высовываться из окна и глазеть на облака. И так долго, целую бесконечную вечность – полтора месяца.
Между прочим, к шести часам семнадцатого августа ярко светит солнце, еще теплое, но уже едва уловимо – осеннее. Над городом – скучное светло-голубое небо в небольших белых катышках.
Вы не поверите, у меня снова пригорел этот чертов омлет.
Вчера, в предвкушении ужина папа распространяется в пустоту (читайте - мне) о моих кулинарных способностях.
Я, поливая кетчупом этвас в кастрюльке, возражаю что-то насчет профессионального отравителя.
Яблоки здорово пахнут. Люблю кислые яблоки.
Зато уже меньше чем через месяц мне будет, о чем писать. Будет даже слишком много. И как обычно, половина успеет вылететь из головы, если только не заведу привычку записывать в блокнотах.
И надо как-то тренировать свою отвыкшую лицевую часть черепа принимать нейтрально доброжелательное выражение, а то люди обычно очень уж беспокоятся на этот счет. А у меня взгляд какой-то недобрый. Вот.
Единственное, что меня несколько тревожит: говорят, что учиться будет много, много сложнее, чем поступать. Если так, я намыливаю веревку.
@музыка:
The Cranberries "I just shot John Lennon"
У меня в голове сплошной беспорядок. Ничего нового и интересного я не могу сказать, переключена в режим "втягивание". Всего - окружающего, строчек, записей, книг, людей, впечатлений, звуков - в себя. Какое-то бессознательное торопливое восприятие. Никаких мыслей, все внутрь.
Тем не менее вот. Про девушку, которая на последнем рисунке.
На скулах беспорядочные веснушки. Очень светлые, почти белесые брови и ресницы, так что выделяются только глаза, что придает лицу довольно странное выражение.
Длинный нос и тонкие губы.
Сильно вьющиеся короткие волосы очень бледного рыжего цвета, вечно стянутые в тугой хвост.
Не похоже на портрет красавицы.
Бывают такие лица, которые с первого взгляда производят странное впечатление. Их нельзя назвать красивыми, скорее не совсем правильными, но чем-то они все же неуловимо привлекательны. Возможно, через них проступают живость и задор их обладателей, и через какое-то время вы вряд ли променяете их на кого-нибудь другого. Они вас загипнотизируют, а вы все будете биться в безуспешных догадках – как.
Подвижность, и в особенности живость взгляда придавали Эрин своеобразное очарование.
Люди, видевшие как она танцует, даже не задумывались о ее внешности, они смотрели как бы сквозь нее и находили Эрин красивой. И ее веснушки, и бесцветные ресницы, и острый подбородок – абсолютно все. Она так заразительно улыбалась, так задорно смеялась, что узнав ее хоть на минуту дольше, хотелось остаться еще на час.
Они с Реджи много дурили, смеялись и паясничали. Но за внешней легкомысленностью была глубокая взаимная привязанность.
Город превратился в Город ветра. Ветер сошел с ума – он бешено проносится по улицам, вздымая в воздух тучи пыли, со злостью терзает кроны деревьев. Он лижет лицо, руки, с безумным вдохновением треплет волосы, превращая их в сплошной спутанный клубок.
На небо наползают большие серые тучи. В Городе несмотря на разбушевавшийся ветер стоит духота. Пахнет дымом. Будет гроза.
Я полюбила ходить пешком. Теперь я не одна, со мной всегда Пылесос – мой маленький мр3-шник. Так мы и ходим, не запоминая лиц, замечая только вывески, асфальт, небо.
Захожу в Фотоцентр - забрать заказ - подарок Домовому. Кассир интересуется, что там напечатано, и вдруг спрашивает: там такая яркая девушка, да?
Ага.
Урывками читаю Достоевского. Мне он очень нравится. Знаю, «я люблю Достоевского» иногда произносится только для того, чтобы произвести определенный эффект и вовсе не от большой любви. Я люблю его молча. Читается взахлеб, большими глотками, с остановками на некоторых фразах. Это настоящее, настоящее. И ведь все осталось прежним, прошло столько лет, а люди нисколько не изменились.
Цап доволен, Цап купил мыльные пузыри и за один вечер по дороге домой выпустил целых полбаночки. Целыми стайками, легкие, переливающиеся. И как из того мыльного состава рождается такое волшебство? И все так просто, так легко и правильно.
Нерлов брат ,Ирка и ему придумывала имя, но я его забыла, и его, уж простите, жена. Почеркушка от нечего делать и полного безмыслия. Есть еще Нерловы родители, но мне совсем не нравится, как они получились. Странные цветные кружочки - это подборка цвета из палитры в ФШ.
Дождь, дождь, дождь, листья на асфальте, реклама в газетах "Скоро в школу! Школьные базары, скидки первоклассникам..." Из памяти всплывает мое собственное первое сентября. На школьной линейке невероятно большие и взрослые одиннадцатиклассники подарили мне букет из трех гвоздик. А я ужасно переживала, что у меня не было с собой цветов, как у большинства детей. Два цветка я подарила своей первой учительнице, а один в самый последний момент вытащила для мамы.
Грустно. Смешно и грустно.
И облака над городом опять невозможные. Невозможно прекрасные.
В заготовках еще множество романтики в исполнении все тех же героев.
Чарли почти во всей своей капитанской экипировке-х.х Очень схематичная капитанская звезда, очень схематичные аксельбанты и загогулинки вместо узоров на воротнике и рукавах. Мелисса в платье с хааарошим декольте. Мои кросавчеги *..*